Именно на нее (фото 1) и обратила внимание одна из посетительниц сайта галереи. В своем письме она пишет: " С детства люблю Пермскую деревянную скульптуру. Благодарю Галерею за возможность совершить виртуальную экскурсию по этой коллекции. Но хочу Вам сказать, что есть экспонаты с неправильным названием. Так скульптура, названная евангелистом Матфеем, на самом деле является изображением евангелиста Иоанна Богослова. Я знаю, что ангел является символом евангелиста Матфея. Но когда мы видим изображение ангела, как бы диктующего текст ему на ухо, у левого плеча евангелиста, а сам евангелист слегка развернут вправо и подносит руку к устам, то это каноническая иконография евангелиста Иоанна Богослова".
То, что перед нами именно евангелист Матфей подтверждают два обстоятельства (помимо канонического изображения ангела, который является символом евангелиста Матфея): первое – текст раскрытого Евангелия, которое святой прижимает к себе, "Книга родства Иисуса Христа"; второе – скульптура имеет парную, изображающую евангелиста Иоанна Богослова (фото 2) также с Евангелием, раскрытым на словах "В начале было слово и слово было Бог". Вряд ли резчик мог перепутать тексты и вложить в руки Иоанну Евангелие от Матфея. Кроме того, на плече Иоанна частично сохранились детали рельефного изображения орла – символа Иоанна Богослова, олицетворение высоты Божественных откровений.
Итак, Матфей. Он, как и Иоанн, изображен в рост, в легком развороте, с согнутыми в коленях ногами (вероятно, первоначально скульптурные образы дополнялись некими сиденьями). Правая рука святого Матфея поднята, ладонь касается уст, как бы призывая к молчанию. Но обычно с этим жестом, и в самом деле, изображают апостола Иоанна в одном из классических изводов "Иоанн Богослов в молчании", сюжетную линию которого можно связать с периодом жития святого, когда тот был сослан на остров Патмос. Именно там, в пещере на пустынной горе ему было дано Откровение, известное нам как Откровение Иоанна Богослова или Апокалипсис. Из всех евангелистов только у Иоанна сложилась специфическая персональная иконография, одним из распространенных вариантов которой и стал "Иоанн Богослов в молчании". Но этот сюжет можно встретить в писаных иконах. В русской иконописи сюжет "Иоанн Богослов в молчании" получил распространение со второй половины XVI века. Изображение Иоанна чаще всего поясное или поколенное, в левой руке святой держит Евангелие (чаще раскрытое на начальной странице "В начале было слово"), а пальцы правой руки касаются уст – это тот самый жест молчания, который дал название довольно большому кругу икон ("фото 3, фото 4). А вот в скульптурных православных храмовых изображениях евангелиста этот характерный жест молчания не встречается. Иоанн Богослов тайновидец, причастный к неизреченной божественной мудрости через непрерывную безмолвную молитву. Безмолвие – единственно возможный путь обретения тайного знания. За плечом Иоанна изображен диктующий ему текст Ангел-София в восьмиугольном нимбе (фото 5), олицетворение Премудрости Божией.
Таким образом, изображения ангела за плечом евангелиста Иоанна и евангелиста Матфея – разные как по символике, так и по смыслу.
А вот уникальная для образа Матфея деталь, придающая ему сходство с апостолом Иоанном – поднесенная к устам ладонь, – не имеет прямых аналогов среди опубликованных источников ни в иконе, ни в храмовой пластике. Единственный вариант иконографии, имеющий некоторое сходство, нашелся в коллекции Великоустюгского музея (фото 6).
Рука, поднятая как бы в незавершенном жесте задумчивости или взволнованности, указывающая на вдохновенную сосредоточенность, встречается в произведениях западноевропейского искусства, изображающих евангелиста Матфея (фото 7). Святой прислушивается к входящему в его душу озарению, к своему внутреннему голосу. (фото 8)
В иконописи, как и в объемных (скульптурных) произведениях храмового искусства нет случайных деталей. Все, что мы видим на иконе, равно как и в храмовой скульптуре, наполнено зримым или незримым, явным или неявным символическим значением, обусловленным теми или иными богословскими идеями. Особенно внимательно мастера относились к лично́му – письму ликов и рук. Это же относится и к жестам святых. В поздних произведениях иконописи и скульптуры, относимых к XVIII-XIX векам, появление деталей, характерных для светской живописи, было достаточно распространенным явлением и привносило в классические композиции дополнительные оттенки смысла.
