На протяжении нескольких столетий люди спорят, является ли черный цветом или это его отсутствие? Если белый – полное отражение всех частей спектра, то черный – их полное поглощение.
Исследователь цвета Мишель Пастуро сравнивает цветовую символику Библии и астрофизики. «В начале Бог сотворил небо и землю. Земля ж была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет, и стал свет. И увидел Бог, что он хорош, и отделил свет от тьмы».
То есть тьма существовала раньше света, черный возник раньше всех других цветов. Он изначален, но и изначально наделен негативным статусом: во тьме невозможна жизнь. Если заменить акт творения на Большой взрыв, - пишет Пастуро, - картина останется прежней. Когда Вселенная начала расширяться, вокруг нее уже существовала некая темная материя. Впрочем, современные ученые отвергают эту модель, считая, что Вселенная возникла не одномоментно. И все-таки картина везде общая: мир порождается тьмой. И этот темный мир является изначальным и, в то же время, пугающим.
Эта двойственность будет сопровождать отношение к черному цвету на протяжении всей истории: рождение и смерть будут выражаться единым символом.
Черная краска была одной из самых первых, которой стали пользоваться первобытные художники, использовавшие для ее получения уголь из жженого дерева, а впоследствии – стали сжигать кости животных или применяли оксид марганца. Черные контуры для изображения животных использовались во многих знаменитых рисунках, в наскальной живописи пещер Ляско или Нио. Однако изначально черный приобретает негативное звучание: он был связан с образами смерти еще в эпоху неолита. В погребальных обрядах использовались черные камни и фигурки.
В то же время во многих регионах черный связывался с образом плодородия, черной земли или ила, который, например, оживлял пустыню после разлива Нила в Египте. Черный встречается и в статуэтках доисторической эпохи, которые изображали богинь, связанных с плодородием (Кебелу и Деметру, Церереу и Гекату, Исиду и Кали). И неслучайно в их образах были связаны и темы тьмы, и темы рождения.
В эпоху Средневековья черный окажется связанным и с символикой стихий: красный олицетворял огонь, белый – воздух, зеленый – воду, а черный – землю. И здесь черный как цвет земли вновь ассоциируется с плодородием.
Еще чуть позже черный закрепляется и в тройственной структуре социума: священнослужителей на этом этапе, как правило, изображают белым, воинов – красным, а ремесленный люд – черным. Это любопытно, потому что для нас сегодня более привычно словосочетание «черный монах» (впрочем, как и белое духовенство, не принадлежащее к монастырям, а служившее в приходах, в миру).
И все же в Древнем мире и Средневековье черный чаще всего – это цвет ночи и тьмы, земных недр и подземного мира, а так же цвет смерти (траур), греха и дьявола. Оппозиция Добра и Зла, белого и черного становится видимой в иконах и фресках. Так, в иконе «Страшный суд» из коллекции Пермской галереи именно черным изображены смертные грехи, складывающиеся в цепь, в образ змея. И черным же, в противовес сияющему белому цвету Рая, изображен Ад. Кстати, в Средневековье и каждому греху был придан свой цвет: гордыня и прелюбодеяние ассоциировались с красным, зависть – с желтым, чревоугодие – почему-то с зеленым, леность – с белым, а гневливость и скупость – с черным.
В XIII веке черный становится цветом тайны, оставаясь им на протяжении шести столетий. Вспомним загадочного Черного рыцаря в «Айвенго» Вальтера Скотта, открывшегося как сам король Ричард Львиное сердце. Его черные доспехи и щит знаменуют собой переход от статуса узника к статусу свободного человека. Черный здесь не воспринимается ни позитивно, ни негативно, это именно переходный цвет.
Со временем, к концу средневекового периода, красильщики смогли получить настоящий черный цвет для тканей и одежды. Он становится респектабельным и модным, черные одеяния начинает носить патрициат, судейство, чиновники. И этот цвет становится символом достоинства и морали. Интересно, что для получения настоящего, ровного, стойкого цвета средневековый ремесленник мог использовать единственный краситель: галл или чернильный орешек – крошечный шарообразный нарост, появляющийся на дубовых листьях. В эти листья иногда насекомые откладывают яйца. Когда формируется личинка, дерево начинает выделять особый сок, который затвердевая, образует подобие кокона. Эти наросты собирают до наступления лета, пока личинка еще внутри, а затем высушивают. Сохраненный запас танинов давал красивую черную краску, которая, естественно, в силу трудоемкости производства, была очень дорогой.
Затем стали окрашивать ткани первоначально в синий, а затем уже в черный, чтобы цвет стал еще глубже, сняли предубеждение против грецкого ореха, считавшегося ядовитым, начали применять закрепители и все больше и больше импортировать в Европу чернильный орешек с Ближнего Востока и из Северной Африки.
С конца XV века начинается новый этап для черного, в котором он неразрывно и навсегда связывается с белым и теряет в глазах людей значение цвета, создавая ахроматический мир, существующий на обочине цветного. Начало этого периода было связано с изобретением книгопечатания, а завершение - с развитием науки (Ньютон открывает цветовой спектр в 1665-1667 годах). Общественные и религиозные морализаторские движения, особенно протестантизм, также сыграли в этом процессе свою роль. Печатная книга и гравюра создают особую «черно-белую» европейскую культуру, а протестантизм, связывая цвет с моралью, задавая стереотипы поведения, устанавливает обычаи, целиком базирующиеся на использовании только черного, белого и серого. Не случайно этот период называют «цветоборчеством». Цвет изгоняется из интерьеров протестантских церквей, богослужебной одежды, книжной миниатюры и даже из живописи. У протестантских художников можно видеть строгость и сдержанность тонов, обилие черных и вообще темных тонов, эффект гризайли, стремление избегать ярких контрастов, которые могут разрушить ощущение хроматического лаконизма.
В XVIII веке наступает перерыв в доминировании черного цвета. Он уступает место ярким тонам. В период Французской революции черный вновь станет культовым цветом. А уж романтизм с его тягой к мрачным видениям, природе и мечте вернет черному цвету его статус важнейшего из цветов.
В литературе появляется жанр готического романа. Триумф тьмы, смерти, колдуний и кладбищ, всего причудливого и жуткого звучит в творчестве Шарля Нодье, Теофиля Готье, Гофмана. Повышению интереса к этой теме способствовал «Фауст» И.- В. Гете. В это же время французы заново открывают Шекспира. «Черный костюм Гамлета становится чем-то вроде униформы», – пишет М. Пастуро.
Восстают против всевластия черного художники. Свой вклад в это вносят импрессионисты, обратившиеся к легким, ярким, воздушным тонам. Известна история, когда в мастерскую О. Ренуара пришли молодые художники, провозгласив, что черный вообще не является цветом, а черные краски надо отправить в воды Сены. Ренуар тщетно пытается переубедить молодежь, и, в конце концов, пишет свой «ответ» - «Зонтики», представляющие гимн черному цвету. Так же, как спустя несколько лет в «Черном квадрате» К.Малевича, в них нет ни одного мазка чисто черной краски. Этим умением писать черным по черному, не используя при этом чистого пигмента, славился, например, еще до активного развития импрессионизма в России, блистательный колорист В. Суриков. В Пермской галерее есть его маленький этюд «Голова монашенки» к картине «Боярыня Морозова». Особый изыск черному возвращает стиль модерн.
С появлением фотографии, а затем кино, сочетание черного и белого вновь получает массовое распространение, при том, что сам черный цвет в общественном сознании не воспринимается цветом. И только в 1946 году в парижской галерее Маг проходит выставка, провозглашающая «Черный – это тоже цвет».
Под обаяние черного попадают все кутюрье. И начиная с двадцатых годов XX века ни одна модная коллекция не проходит мимо черного. Знаменитое «маленькое черное платье» Коко Шанель , созданное в 1926 году, является до сих пор обязательным атрибутом практически любого женского гардероба, а конкуренцию в этой обязательности ему составляет черный мужской костюм. А ведь буквально за несколько лет до этого черный костюм считался скучным, да и носить его предписывалось простолюдинам. Помимо своей светской функции, помимо аристократической изысканности, черный цвет в одежде и моде является так же и признаком «опасности» и бунтарства: от пиратов до черных курток байкеров. В черное одевались битники 1950-х, «раскрасить все черным» призывали The Rolling Stones (хотя сами по сей день склонны к более жизнерадостным мотивам), с черным всех возможных оттенков ассоциируются субкультуры панков и готов, благополучно дожившие до наших времен.
Черный странным образом оказался цветом объединения — его предпочитают домохозяйки и байкеры, банкиры и рок-музыканты, «дети улиц» и светские дамы. Он позволяет выразить практически что угодно — от скорби и гнева до откровенной сексуальности и умиротворенного спокойствия. В культурном контексте современного общества черный стал совершенно нейтральным — практически действительно отсутствием цвета.
Карл Лагерфельд говорил когда-то: «Черный — это цвет, который подходит под все. Если вы носите черное, то можете быть уверены в себе». Черный — это база, основа, на которой может удержаться любой дизайнерский изыск.