Излюбленный врубелевский прием: откуда-то из глубины, из хаоса на вас в упор смотрит властелин морских пучин – на этот взгляд из-под насупленных кудрявых бровей натыкаешься, от него не скроешься. Плотно сжатые губы, сдержанной яростью дышащие ноздри. Страстный лик как бы высвечивается из темной волны, вздыбившейся вокруг головы, а белые барашки волн, сплетаясь с буйными кудрями царя, красиво обрамляют лицо. Рыбки, вовлеченные в эту белокипенную круговерть, золотистыми бликами осеняют величественный (несмотря на малый размер маски) образ. Одно усилие воли – и взволновалась стихия.
Созданный в 1890-е «Морской царь» – своеобразное выражение поисков времени, периода серьезного увлечения русским фольклором. Существуют цветовые варианты этой скульптуры — монохромный синий, цвета перламутра и многоцветный. В Перми хранится как раз многоцветный вариант.
Конец ХIХ века, подмосковная усадьба Абрамцево. Именно тогда и именно здесь Врубель увлекся майоликой, этим магическим видом искусства, появившимся в России ещё в ХVII веке. Под влиянием другой одержимой натуры – известного знатока искусств и мецената Саввы Мамонтова – он задался целью возродить почти утраченный секрет древнерусских поливных изразцов. Практическая деятельность на гончарном заводике открыла новую грань таланта художника. Самого фантастического из художников Абрамцева это «прикладное ремесло» увлекло больше всех. Вместе с Петром Ваулиным, талантливым химиком-технологом (кстати, уроженцем Пермской губернии) создаются уникальные рецепты красочных покрытий, возрождается забытый способ восстановительного обжига.
Одна за другой появляются «Лель», «Царевна Волхова», «Весна», «Садко», «Берендей», «Морской царь». Во многом они навеяны музыкой композитора Н.А. Римского-Корсакова к операм «Снегурочка» и «Садко» на темы русской сказки и былины. «…Я благодаря Вашему доброму влиянию решил посвятить себя исключительно русскому сказочному роду», – писал Врубель композитору. Тема моря и образы морских фантастических существ ему особенно удались. Скульптуры выполнены в сложной технике майолики из цветной обожженной глины, покрытой глазурью. Изделия в этом виде керамики созданы на одном дыхании. Новое увлечение захватило: «Я опять в Абрамцеве… Опять руковожу заводом изразцовых и терракотовых декораций… Скульптура вся собственноручная. Так всем этим занят, что к живописи стал относиться легкомысленно». (Из письма сестре Анне). Конечно, работы Врубеля в майолике – это и оттачивание мастерства живописца (объять форму), это и «искус и подготовка вообще моего живописного языка, который, как вы знаете, и я чувствую, хромает в ясности» (из письма Н.А. Римскому-Корсакову).
Врубелевская формула «живого отношения к природе» снова и снова возвращала его к мифологическим образам: духам леса, рек, гор. Пермский «Морской царь» имеет определенное сходство и с образом Демона. Не только по духу, по «идее», но и по некоторому внешнему сходству. Николай Мурашко, художник-современник Врубеля, близко общавшийся с Михаилом Александровичем, так описывал скульптурный вариант «Демона», поразивший его (до наших дней сохранился лишь один, а было их создано в киевский период творчества несколько вариантов): «Это было суровое, молодое лицо с кучей волос на голове…»
Всю свою жизнь страстный мастер опровергал каноны, тосковал по неведомому миру, и тема «Демона» стала наиважнейшей в его творчестве. Даже тогда, когда он этого не сознавал.
Искусство всегда стояло перед Врубелем, по его признанию, «не то угрозой, не то сожалением, воспоминанием, мечтой, и мало, мало баловало спокойными, здоровыми минутами». Сквозь эти строки, написанные в 1886 году, проглядывает будущее крушение «Демона» — гибель художника.
Отречься от индивидуальности в своих майоликовых экзерсисах мастер не мог. Вот почему для нас эти скульптуры, панно, камины, изразцы – не только опыты.
«Это море легко на помине,
В осчастливленной обжигом глине
И сосуда студеная власть
Раскололась на море и глаз…
— приходят на память стихи О. Мандельштама при взгляде на «Морского царя».
В письмах Врубеля не раз встречается немецкое слово «аufscwung» — «взлет», «натиск». Это качество он ценил в художнике превыше всего. И свое творчество, и творчество своих современников он оценивал с этих позиций. «Но нет у него натиска, восторга», отмечал мастер «Демона» оценивая портреты Валентина Серова. А вот за Федором Малявиным дар «aufscwung» он признавал и очень точно определял, что «к стихии еще бы добавить культурное чутье, изобретательность, фантазию».
Вот — почти самохарактеристика. Вот те качества, что выделяют и майоликовую сюиту Врубеля. Взлет одержимого — и искусная техника. Высокий вкус – и бездна воображения. При этом ни на минуту не забываешь, что вдохновило художника. То, что однажды вырвалось у него сокровенным вздохом: «Ах, сколько у нас красоты на Руси!..»/
